Прожив почти тридцать лет в Петербурге, мы упорно возвращаемся в Ленинград: даже те из нас, кто его не застал. Почему?

Ленинградская киношкола умеет, нырнув в прошлое, оживить его. Город подпольных и разгульных 1920-х кажется внезапно постаревшим («Роль»). Жестокие 1930-е, замершие в предчувствии гибели Кирова, во мгле туманов и свете зловещих фар оборачиваются сном («Миф о Леониде»). Да, война, да, блокада, но даже ужас и смерть к лицу городу-призраку, таящемуся во тьме под столпами прожекторов («Зеленые Цепочки»), где «даже мертвые играют в футбол» («Удар, еще удар»).

«Миф о Леониде» — ретро-публицистическая драма, в основе которой — одна из версий убийства Кирова, предложенная бывшим генералом НКВД Орловым, которому удалось спастись от гибели во время «чистки» по «кировскому» делу.

«В "Мифе о Леониде" Киров — именно что "Медный всадник", застывший в бронзе еще при жизни: до него не докричаться, не дотронуться. Вот он, совсем рядом, беги к нему, но жизни не хватит, чтобы добежать: перехватят, оттащат, заткнут рот. Но, по Долинину, это Медный всадник наоборот. Не истукан преследует бедного Евгения, а новый "Евгений" гонится за властелином. Ладно бы гнался, чтобы бросить ему в медное лицо страшные проклятия. Нет, обида Николаева (Сергей Гамов) проста: из партии исключили. Потом, правда, в партии восстановили, а на работе — нет. Диапазон эмоций обиженного шизофреника: от "посмотрим, как они без Николаева справятся" до "вы еще вспомните Николаева"» (Михаил Трофименков).